Праведник из Рузы
Из далекого XVIII-го века светят нам маленькие и большие «звезды» святости. Этот век подарил Земле таких святых как прп Митрофаний Воронежский, свт Тихон Задонский, прп Паисий Величковский, прп Феодор Санаксарский.
Среди значительных подвижников XVIII века особенно выступает из тьмы веков фигура ученика прп Феодора Санаксарского и Клеопы Владимирского – схиархимандрита Макария (Брюшкова), уроженца г. Рузы.
Хочется рассказать о человеке святой жизни, жизнь которого была отдана возрождению Николо-Пешношского монастыря и, без преувеличения, возрождению российского монашества.
Дело в том, что в том же XVIII-м столетии, в результате антимонашеской политики двух Российских самодержцев – Петра Iи Екатерины II монашество России переживало период упадка.
Прот. Василий Руднев, ставший позже архимандритом Даниловского монастыря Тихоном, в своем труде – «Историческом описании мужского общежительного монастыря Святого Чудотворца Николы, что на Пешноше» так описывает состояние Пешноши в этот период: »В середине 18 века Николаевский Пешношский монастырь переживал одну из самых тяжелых страниц своего существования.
Из-за антимонашеской политики, проводимой Государем Петром I и императрицей Екатериной II монастырь обеднел настолько, что правящий епископ, Преосвященный Сильвестр, решился утвердить определение Духовной Консистории, «чтоб имеющийся в Дмитровском уезде Николаевский Пешношский монастырь, да Медведеву пустынь, за невозможностью быть на своем содержании, написать в приходския церкви».
Начиная с 1700 г., около восьмидесяти лет, Николо-Пешношский монастырь влачил самое жалкое существование. Были сняты даже колокола, что возмутило местных крестьян. Крестьяне, «около ста, прошедши в незапертую калитку» громко возмущались и не давали снять колокол, как купленный на пожертвования их предков. Колокол все же сняли ….
Отсчет времени возрождения монастыря начался в 1781 году, когда Преосвященный Феофилакт (Горский), епископ Переяславский, в чье ведение перешла Пешноша, «для лучшего поправления ея и для заведения в ней доброго порядка и благочиния» направил строителем иеромонаха Игнатия (Ушакова), а казначеем – иеромонаха Макария (Брюшкова). Жизнеописания о.Игнатия (Ушакова), известного впоследствии как архимандрит Симоновский (по названию Московского Симоновского монастыря, который он восстановил ) не сохранилось. А с жизнеописание схиархимандрита Макария (Брюшкова) было записано неизвестным автором и мы можем познакомиться с ним на страницах журнала «Душеполезное чтение» за 1866 г. (месяц апрель):
«О. Макарий родился в 1750 году, в Московской губ., в городе Рузе, от благочестивых родителей Космы и Евдокии Брюшковых и во св. крещении наречен был Матфеем*. Родители его принадлежали к купеческому сословию, но, как видно, не обладали большим богатством, потому что Матфей еще мальчиком отдан был ими для приучения к торговле в Москву. Здесь юноша много мог найти удовольствий и развлечений, но пребывание в столице только дало ему лучше понять суету мира. В то время как товарищи его мечтали об увеселениях и о накоплении земных сокровищ, он помышлял о жизни монашеской. Неизвестно, сколько именно лет провел он в Москве, но на 18-м году своей жизни уже решился оставить мир и посвятить себя на служение Богу и ближним в иноческой жизни. В 1767 г. отправился юноша Матфей в Санаксары. Здесь же в то время находился в сане иеродиакона о. Игнатий (Ушаков), после настоятель Пешношский.
Обитель Санаксарская была одна из беднейших: монастырь обнесен был, вместо ограды, деревянным забором, в нем была одна церковь, и та — деревянная, со стенами, необтесанными даже и внутри, служба отправлялась с лучиной. Содержание братии было также самое убогое: ходили в лаптях и балахонах; никто не мог иметь какой-либо собственности; церковные службы отличались продолжительностью; за жизнью и духом братии о. Феодор следил весьма бдительно. Это был руководитель опытный в духовной жизни. Здесь-то и под руководством такого высокого наставника полагал начало иноческой жизни юный послушник Матфей. После ссылки преп. Феодора на Соловки будущие строители Пешноши Игнатий и Макарий (Брюшков) стали учениками известного старца Клеопы, в то время бывшего настоятелем Введенской пустыни Владимирской епархии».
Приведем некоторые исторические сведения о Николо-Пешношском монастыре.
Будущий прп Мефодий Пешношский в ХIVвеке удалился в леса недалеко от г. Дмитрова для «безмолвного жития». Но вскоре был окружен учениками и, по благословению прп Сергия, основал монастырь, названный в честь любимого святого прп Сергия Радонежского – Николаевским. Об основателе монастыря - прп Мефодии осталось мало сведений, но само существование монастыря более шести сотен лет говорит много о его основателе.
В тропаре прп Мефодий именуется «нищелюбцем» и «чудотворцем».
При игумене Варсонофии (впоследствии прославленном как свт Варсонофий Тверской) в ХV веке монастырь даже имел свои суда, на которых перевозил хлеб для продажи.
В ХVIвеке монастырь пережил пожар, после которого был отстроен в еще большем благолепии.
В начале XVII столетия, в Смутное время, монастырь был разорен отрядом польских интервентов, именуемых в летописях «литвой». Были убиты 11 монашествующих и 37 трудников.
Монастырь cумел подняться после нашествия польских интервентов, но в XVIII столетии этот монастырь, как и многие монастыри того времени, почти прекратил свое существование как монашеская обитель.
В это трудное время и пришли по благословению правящего архиерея два подвижника – иеромонах Игнатий (Ушаков) и иеромонах Макарий (Брюшков) в угасавшую обитель.
«Недолго строгий и мудрый архимандрит Игнатий был настоятелем монастыря, скоро он переведен был в Тихвин, а с ним также выбыло и большое число братии; на место его определен в 1788 году строителем о.Макарий (Брюшков).» *
Возрождением и дальнейшим расцветом эта обитель обязана схиархимандриту Макарию (Брюшкову), уроженцу старинного подмосковного г.Рузы.
Как покажет дальнейшее описание событий, схиархимандрит Макарий возродил не только Пешношский монастырь, но и повлиял на возрождение российского монашества. Этот период в развитии монашества в России можно назвать «Макариевским» или «пешношским» периодом.
Вот как об этом пишет свт Игнатий (Брянчанинов):» Было время, когда Белые берега обиловали благонамеренными иноками, были времена, когда обиловала ими Пестуша (Пешноша в старинной транскрипции– прим. Составителя), обиловала ими в свое время Площанская пустынь; теперь наступило время цвета для Оптиной; время цвета пройдет своей чередой, процветут другие места, также на свое время».
И сам архимандрит Макарий вошел в историю как старец Макарий Пешношский.
Но это все впереди, а пока о. Макарий, оставшись без сподвижника и способных братий, глядя на разоренный монастырь, впал в «злое уныние».
В сонном видении ему явились прп. Сергий Радонежский и прп. Мефодий Пешношский и ободрили его так: «Не отходи отсюда. Здесь будет во всем изобилие».
Архимандрит Макарий начал свою деятельность не с поправления ветхих строений, а с принятия Афонского устава* и налаживания строя монашеской жизни.
Преуспев в этом, он добился возвращения церковных вещей и книг из Переяславской консистории, а потом уже дело дошло до зданий.
Как пишет Калайдович, летописец Пешноши: «Этим не ограничились усердие и попечительность Макария. Вместе с А.Г.Мокеевым, благотворителем из купцов, он приступил к совершенному очищению монастыря от безобразных и ветхих зданий и приведению его к лучшему благолепию.»
Николо-Пешношский монастырь во время настоятельства архимандрита Макария пришел в такое состояние, что митрополит Московский Платон (Левшин), посетив его 1795 г. «был изумлен его хорошим порядком и чиноположением, чистотою и хозяйственностью.
Он всходил даже на высокую колокольню для обозрения окрестностей, и, сходя вниз, сказал сопровождавшему его архимандриту: «Пешноша в моей епархии – вторая Лавра».**
Под управлением о. Макария были приходские храмы в селе Ведерницах, Рогачеве и Медвежьей Пустыни Дмитровского уезда.
Нужно отметить, что после революции эти храмы, так же как и храм, находящийся недалеко от бывшей мельницы монастыря на р.Сестра, приютили на время гонимых монахов Николо-Пешношского монастыря.
* После принятия монастырем Афонского устава, как верили все Пешношские иноки, обитель находится под особенным покровительством Божией Матери – игуменьи Афона.
**»Цветник Пешношский» стр. 200 (Изд-во «Православный фонд «Благовест» Москва ,1996 г.)
В годы настоятельства о.Макария прославилась чудотворениями икона Божией Матери Прежде Рождества и По Рождестве Дева, бывшая некогда келейной иконою благотворителя монастыря А.Г.Мокеева, позже ставшего монахом в Пешноше.
Позже, уже в ХХ веке, в день праздника этой иконы спаслась царская семья при крушении поезда в Борках, что привело к особенному почитанию домом Романовых этого образа Божией Матери.
За явные успехи в возрождении монастыря игумена Макария возвели в сан архимандрита.
Из журнала «Душеполезное чтение»:«Сделавшись архимандритом, Макарий не изменил своей прежней строго-подвижнической жизни, и даже смирил себя еще более, хотя не раз повторял со вздохом: «Был Макарий, а теперь уже стал не Макарий».
Ни в пище, ни в одежде он ничем не отличал себя от прочей братии, в свободное время ходил вместе с ними даже на послушания. Воздержание его простерлось до высшей степени.
Однажды, во время братского ужина, он послал своего келейника принести из поварни полстакана молока; тот принес ему полный стакан; Макарий огорчился и сказал:
«Ты ввел в искушение и себя и меня, да и всю братию: вот, скажут, как Макарий-то начал жить архимандритом, по целому стакану молока берет лакомиться». Так хранил он братскую совесть!
Скажем здесь несколько слов вообще о его характере.
Архимандрит Макарий был муж высокой добродетели. Лицо его казалось суровым, но сердце было преисполнено христианскою любовью.»
Прп. Макарий, старец Оптинский так писал о нем: ««Неутомимый и многосведующий в делах хозяйственных, он еще более был неутомим в подвигах духовной жизни. Вид его казался строгим, но душа его была полна любви отеческой …»
Снова «Душеполезное чтение»: «Он жил не для себя, а для блага обители и для блага братии. Все находили в нем мудрого наставника, приветливого собеседника; Вообще, для подчиненных он был и наставником и, вместе, отцом, другом и братом. Собственности у него не было. Получал ли он что-нибудь от благотворителей — разделял с братиею.
Нужны ли были кому-либо деньги, чтобы получить увольнение от общества для поступления в обитель, или для других потреб — он давал, приговаривая: «Мне душа дороже денег. Я верую Богу моему, что денег у меня всегда будет довольно»….
В летнее время, в свободный час, выходил из келлии, садился на скамье под окном с каким-либо поделием в руках (обыкновенно — вязал чулки) и, если к нему подходил кто-либо из братии, начиналась духовная беседа; если оставался один, творил умно Иисусову молитву. Зато и братия любила его.
Когда отправлялся он в Москву или в монастыри, порученные его надзору, все провожали его до часовни Мефодиевой (в одной версте от обители); здесь, после пения тропаря прп Мефодию, принимали благословение и расставались. И встречали его, как дети отца: «Батюшка едет! Батюшка приехал!» — с радостью говорили друг другу по приезде Макария, и все спешили к нему навстречу, высаживали из повозочки .
Он всегда езжал в простой телеге или в санях с кибиткою, целовали руки и провожали до келлии, а он непременно, бывало, утешит их каким-либо гостинцем.
Несмотря на обширный круг хозяйственных занятий, Макарий не опускал ни одного богослужения, и везде являл себя примером благочестия и добродетели. Любя уединенную и безмолвную жизнь, он, когда было возможно, удалялся в глубину лесов и там в трудах подвижнических проводил по нескольку недель….
Такою мирною жизнью наслаждалась обитель под управлением Макария.
Но и враг спасения не дремал; он воздвигал иногда среди братий бурю искушений и доводил их до падений. Сердобольному Макарию тяжело было слышать даже слышать об искушениях, смотреть на падения, но молитва, терпение и любовь все побеждали. Так один из братий во время служения во гневе схватил его за архимандричий крест и давил, другой, сам виновный, вздумал оклеветать его пред правительством в разных преступлениях; но правительство даже не обратило внимания на его донос, - так оно уважало Макария, — и оба сии мятежники законно наказаны.
Среди подвигов, трудов и забот прошла вся жизнь Макария. Чувствуя ослабление сил, он желал как можно чаще вспоминать о часе смертном, и потому приказал монаху Феофану сделать из толстой сосны гроб, строго запретив говорить об этом кому-либо… Однажды осматривал он сено над конюшнями вверху, оступился, упал в ясли и так сильно разбился, что едва живого принесли его оттуда в келлию.
С сего времени он ослабел совершенно, и, видя, что уже не встать ему с одра болезни, предложил братии выбрать себе нового настоятеля; но никто не хотел и слышать об этом. О.Макарий с любовью благословил их, просил помолиться о нем и потом вдруг заговорил о гневе Божием, грядущем на Россию, просил, приказывал молиться усердно, молиться со слезами об отвращении гнева Божия, о спасении отечества. Это было почти за два года до нашествия французов в 1812-м году. Тогда же, по просьбе братии, дозволил снять с себя портрет, на что прежде никак не соглашался.
1811-го г., февраля 12 д., на богослужении арх. Макарий начал творить отпуст, но вдруг вскричал и начал падать; стоявшие близко поддержали его и отнесли в келлию на руках. «Так, видно, Богу угодно», - сказал о. Макарий и стал готовиться к своему исходу. 23-го марта он пострижен в великую схиму, без переименования имени, и более не выходил из своей келлии; богослужение для него совершалось в церкви Преображенской, смежной с его келлиею, из которой он мог слышать чтение и пение. Так прошло еще около двух месяцев. Когда не осталось никакой надежды на выздоровление, братиею было донесено Преосвященному митрополиту Платону о болезни Макария, вместе с прошением благословить их на избрание нового настоятеля. «Пока не услышу о смерти Макария, у вас не будет другого начальника», — был ответ Преосвященного. Но жизнь Макария видимо угасала. В предсмертные дни были совершены над ним напутственные церковные таинства; пред самою кончиною окружающие его одр спросили о преемнике, — он указал на Дорофея, строителя Екатерининской пустыни, и, прибавив: «Кого Бог изберет», — умолк навсегда. Он скончался 31 мая 1811 г., на 61 году от рождения[1].
Горячая любовь к почившему выразилась особенно при его гробе; все плакали как дети; бездыханное тело положено в том самом гробе, который был приготовлен им заживо; 3-го июня совершено погребение его в настоятельской усыпальнице, под колокольнею, близ гробницы основателя обители прп. Мефодия. Стечение народа при погребении было многочисленное. Здесь были и ученики его, прибывшие из других обителей, и крестьяне, облагодетельствованные им, и дворяне, чтившие его за высокие добродетели. Братия говорили, что после Макария у них не будет другого Макария. Это же сказал и Преосвящ. Платон, получив донесение о смерти Макария. Благодарная обитель никогда не забудет его благодеяний, — и теперь, по прошествии более полувека, имя его вспоминается с особым благоговением. Дух его правления жив на Пешноше и доныне.
Интересно, что французские войска в 1812 г. подошли совсем близко к монастырю, на расстояние 18 верст, но дальше идти по окруженной болотами дороге побоялись.
«Многое значат молитвы праведного».
Забегая далеко вперед, отметим, что и немецкие оккупанты во время Великой Отечественной войны не дошли до Николо-Пешношского монастыря, вернее, не дошли армейские части, остановившиеся совсем близко, в селе Рогачево, располагающемся в 4 км от обители.
В монастыре помещалась немецкая разведка, не нанесшая урона монастырским зданиям.
Наибольший урон нанесла монастырю почти 80-летняя «оккупация» различными советскими организациями, дольше всех из которых продержался «психоневрологический интернат №3 Мособлсобеса».
Современники и все, кто занимался историей монашества, высоко ценят светлую личность архимандрита Макария (Брюшкова).
Исследователь истории Пешношского монастыря прот. Василий Руднев в своем «Историческом описании …» называет следующие имена старцев, возродивших православное монашество после периода «бироновщины»: …«Таковы были старцы: Паисий Величковский, Макарий Пешношский, Феофан Новоезерский, Назарий Валаамский, Клеопа Введенский, Игнатий Симоновский и другие».
Примечательно, что Игнатий Симоновский – это и есть архимандрит Игнатий (Ушаков), первый строитель Пешношской обители.
Таким образом, схиархимандрит Макарий, ученик великих старцев, не только сам воспринял «умное» делание и трезвение, но и способствовал его насаждению в Пешношском монастыре.
О. Макарий Пешношский состоял в переписке с прп. Паисием Величковским и получил от него в подарок игуменский посох.
Это символический подарок – схиарх. Макарий Пешношский был настоящим «игуменом» (в переводе с греческого игумен – ведущий) и не только своей обители.
Пешноша при архимандрите Макарии сделалась рассадником жизни монашеской и «училищем благочестия» для других обителей.
Выходец из Пешноши – иеросхимонах Афанасий (Степанов) Младший, удалившись в Рославльские леса, воспитал там, в «священном безмолвии» учеников – будущих оптинских старцев Моисея и Антония (Путиловых).
Двадцать четыре настоятеля различных российских монастырей были учениками архимандрита Макария (Брюшкова).
Одни при жизни его, другие по смерти.
Вот имена некоторых из них: строители: Пахомий и Максим (на Пешноше), Антоний, Арсений, Иоанникий (Давидовский), Арсений, Самуил (Голутвинский), Дорофей (Екатерининский), Иоанникий, Николай (Берлюковский), Паисий, Парфений (Махрищский), Иннокентий (в Костроме), Антоний (в Арзамасе);
игумены: Иосиф (Луховского монастыря), Авраамий (Оптинский), Феодосий (Кривоезерский), Макарий (Черноостровский), Макарий (в Луге); архимандриты: Сергий и Мефодий (на Пешноше). Сделавшись настоятелями, они помнили и твердо хранили общежитие пешношское.»
Калайдович, известный исследователь истории Пешношского монастыря, приводит текст резолюции митрополита Платона на записке архимандрита Макария о мерах об улучшении положения Сретенского монастыря :»Все утвержденное утверждаем».
Как установил писатель А.Блохин, знаменитый духовник Афона – старец Арсений (+ 1846) начинал свой монашеский путь в Пешноше! Так что пешношские обычаи оказали влияние и на многих афонских подвижников - учеников старца Арсения.
Несомненно, что схиархимандрит Макарий (Брюшков) был не только хорошим организатором и руководителем обители, но и старцем в полном смысле этого слова.
Надо отметить, что Пешноша, начав линию старчествования от прп Сергия Радонежского через его ученика и основателя Пешношской обители прп Мефодия, затем продолжила эту линию, возрожденную прп Паисием (Величковским) усилиями схиархимандрита Макария (Брюшкова).
Не оскудевала старцами Пешношская обитель вплоть до ХХ века. Современники отмечали, что настоятель монастыря - игумен Ксенофонт (Чернышов, в схиме Онуфрий + 1922 г.) был для своих учеников и для мирян старцем.
В 1927 году практически был закрыт Николо-Пешношский монастырь. Монашеское братство существовало еще до 1929 года в виде артели. Потом монахи Пешноши разошлись по приходам, где и были арестованы в 30-х годах и почти все расстреляны.
В 2000 году были прославлены в лике святых новомучеников из бывших насельников Николо-Пешношского монастыря прмч. Герасим (Мочалов, + 1937 г.), прмч. Иоасаф (Шахов, + 1938 г.), прмч. Николай (Салтыков, + 1937 г.), прмч. Аристарх (Заглодин-Кокорев, + 1937 г.)
Точно известно, что были расстреляны за веру иеромонах Анастасий (Павлов), иеромонах Пахомий (Слепнев), иеромонах Варсанофий (Будкин),
иеродиакон Парфений (Никитин).
Пострадали за веру иеромонах Борис (Ветров), иеромонах Никандр (Никитин).
Одновременно 14 марта 1937 года были расстреляны монахи Пешноши: иеромонах Иоанн (Кондратьев), иеромонах Софроний (Марасев), иеромонах Тимофей (Надеждин), иеромонах Иоанн (Успенский) по стандартному обвинению: «участие в контрреволюционной группе церковников, проводивших среди населения антисоветскую агитацию».
Много лет провел в ссылке в Казахстане последний настоятель монастыря игумен Варнава (Жуков), в схиме Мефодий.
После ссылки он скрывался вплоть до 1942 года в деревне Паники Тверской области в домике своей духовной дочери – схимонахини Мефодии (Клыковой).
Жизнь схиигумена Мефодия по сведениям от его духовной дочери – схимонахини Иоанны (Патрикеевой) окончилась в 1942 году, но обстоятельства его смерти нам не известны.
Известно, что старец игумен во дни тяжелых зимних боев 1941 г. в Тверской области ходил в окопы к солдатам, где ухаживал за ранеными и даже стирал им портянки. Также известно, что схиигумен Мефодий весной 1942 года хоронил (и отпевал, наверняка) тела солдат, оставшихся на полях сражений возле деревни Рябинки, которые не были погребены из-за сильных морозов.
Несмотря на жесточайшие гонения на веру, окормление пешношскими старцами верных не прерывалось.
После закрытия монастыря пешношский монах – схииеродиакон Александр (Жемков, годы жизни 1877 – 1967 г.), нес старческое служение на протяжении 40 лет, скрываясь в деревне Княжево Дмитровского района.
Он принимал верующих и не оставлял их без совета и молитвы, творившей чудеса.
Один из иеромонахов Пешношского монастыря – о. Никандр (Никитин), живший в это же время и, скорее всего, окончивший свою жизнь в заключении (о нем мало сведений), тоже был старцем, по крайней мере для своего окружения – гонимых монахинь Деденевского Влахернского монастыря Дмитровского уезда и Александро-Невского монастыря села Акатово Клинского уезда.
Вот такие плоды дал Николо-Пешношский монастырь в годы гонений на веру.
С 1927 г. по 2007 г – это были «вторые» 80 лет упадка значительной монашеской обители.
В 2007 г. началось возрождение Николо-Пешношского монастыря после 80 лет небытия.
И вновь – начал восстанавливать монастырь иеромонах (ныне игумен) Никон (Головко), а продолжил иеромонах (ныне игумен) Григорий (Клименко).
Сейчас Николо-Пешношский монастырь почти полностью восстановлен, но мало кому известно о великой роли этого монастыря в истории монашества России.
То, что было ясно современникам, хочется, чтобы стало ясно и потомкам. Такого масштаба личность, как схиархимандрит Макарий (Брюшков), так и просится в один ряд со столпами монашества Земли Русской.
Т.Е. Ананьева
(материалы из книги «Последний Пешношский старец»)
[1] Достойно замечания, что в самый день кончины Макария некоторые, как то: Герасим, архимандрит Симоновский, и Феофан, строитель Угрешский, видели его стоявшего в церкви во св. алтаре, в золотой ризе и схиме (по сказанию монахов Григория и Амфилохия, современников схиарх. Макария).
